«Законы XII Таблиц: создание и общие начала. Основы общественно-юридического быта»

    В Риме в период античности сложился культ права и законопочитание. Безусловное следование республиканским законам было для римлян не только юридической обязанностью, но и делом чести. Ту же связанность Римского республиканского государства собственными законами и правом в целом отразил выдающийся римский юрист Цицерон, который рассматривал государство не только как выражение общих интересов всех его членов, но и как соединение многих людей, связанных между собой согласием в вопросах права. Таким образом, идея правового государства берет свое начало и в республиканском Риме.

    Не случайно, что именно в римском обществе, где законы рассматривались издавна как священные, была выработана наиболее совершенная в условиях древнего мира правовая система, имеющая целостный и всеобъемлющий характер. Римское право впервые в истории выступило в качестве системного, тщательно разработанного, собственно правового образования. Классическое римское право — это вершина в истории права античности и древнего мира в целом. Оно представляет собой одно из величайших достижений античной культуры, влияние которого на последующее развитие европейского права и цивилизации трудно переоценить. Оно приобрело в известной мере вневременной, внеисторический характер.

    Понятия закона и законности – lex, iustitia – играли большую в философской и политической мысли римлян. И соответственно велико было и значение права — ius. Изучение, комментирование, разработка права считались делом, достойным всяческого уважения. Ими испокон века занимались люди самого высокого положения, в частности многие прославившиеся своей ученостью великие понтифики. Юрист Помпоний, написавший краткую историю римского права (“Энхиридион”), включенную в “Дигесты”, среди правоведов периода Республики называет П. Папирия, собравшего законы царей, Аппия Клавдия, писавшего об исках (de actionibus), Сципиона Назику, Кв. Муция, Тиб. Карункания, П. Муция, написавшего 18 книг о гражданском праве, Катона, Аквилия Галла, Сервия Сульпиция — людей видных, политических деятелей, сенаторов и консулов. Для времен Империи наиболее известны Альфен Вар, Офилий, Лабеон, Требатий, Касцеллий, Волусий Туберон, Мазурий Сабин, Прокул, Яволен, Сальвий Юлиан. Во II–III вв., кроме самого Помпония, славились Цельс, Сцевола, Пациниан, Гай, Павел, Ульпиан, Модестин. Многие из них занимали высшие магистратуры, входили в совет императора, а с конца II и в III в. назначались на должность префекта претория, считавшегося вторым после императора лицом в государстве. Хорошее юридическое образование, получаемое в специальных школах, могло открыть путь в высшие сословия людям, по происхождению к ним не принадлежавшим. Наиболее известным примером может служить Цицерон. В течение многих столетий римские юристы разрабатывали и совершенствовали право, приспособляя его к реальным потребностям жизни, хотя и не создали стройной теории права, основываясь не столько на неких абстракциях, сколько на действительно существовавших отношениях и их эволюции.

    О древнейшем римском праве мы практически ничего не знаем. В трудах римских правоведов эпохи Империи зафиксированы и объяснены многие нормы гражданской жизни, восходящие к архаическому и республиканскому периодам. В Дигестах, т.е. в сборнике цитат из сочинений юристов II-III и частично I вв. н.э. с использованием документов, дается краткая история римского права, и социально-политического строя начиная с архаического времени. От “царских законов” до нас дошли лишь скудные отрывки, трактующие сакральное право.

    Основой всего дальнейшего развития права признавались Законы XII Таблиц, согласно традиции, составленные в 451—450 гг. до н.э. (хотя, возможно, в них и позже вносились некоторые изменения, например перевод штрафов на деньги, еще не чеканившиеся в V в. до н.э.).

    Древнейшие законы царского периода в главном были направлены на всемер­ное закрепление институтов кланово-­родового строя с присущей ему особой властью главы семейства или рода, а также с признанием родового уклада важнейшим устоем римского полиса. Это встречало неприятие не принадлежавших к родам жителей Рима — плебеев. Ситуация усугуб­лялась тем, что правосудие полностью находилось в руках жрецов, которыми могли быть, по традиции, только патриции. В этих усло­виях привилегированные законы, да еще изустные (потому толкуе­мые по произволу), становились оружием в между сословной борьбе в римской общине. Обострилась эта борьба в начале V в. до н.э. В связи с массовой задолженностью плебейских слоев, на которых только и распространялись особые формы личной кабалы или прода­жи в рабство патрициям. Одним из способов защиты интересов пле­беев со стороны созданных тогда магистратов — народных трибу­нов — стало требование создания и обнародования равного и ясного законодательства.

     Однако лишь в 462 г. до н.э. народному трибуну Терентилию Арсе удалось добиться организации специальной выборной комис­сии, а затем магистратуры — децемвиров (“десять мужей”), которым народное собрание доверило всю полноту власти “для уста­новления законов”. Сохранилось предание, что комиссия посетила Грецию для знакомства с тамошним законодательством, в частности с законами Солона. После долгих проволочек и, видимо, саботажа жреческой верхушки децемвиры обнародовали в 451/450 г. до н.э. десять особых таблиц с записью правил судопроизводства и юридических обычаев. После нового возмущения, вызванного об­винениями децемвиров в утайке некоторых обычаев и правил, были опубликованы еще две таблицы (“лицеприятных законов” (по выра­жению Цицерона), касавшихся главным образом разграничения прав граждан общины и религиозных порядков. Выставленные на форуме, новые законы были одобрены народом. После этого они бы­ли выбиты на особом медном памятнике в виде двух (или трех) многогранных колонн, установленном там, где вершилось правосу­дие.

     Законы ХII Таблиц (сер. V в. до н.э.) стали первым закончен­ным сводом писаных норм, а также исторической основой для последующего развития права в Риме — в этом их особое значение в истории римского права. Еще спустя несколько веков римский ис­торик Тит Ливий отмечал, что и в его время эти законы почитали за “источник всего публичного и частного права”. А известный ора­тор и государственный деятель Цицерон писал, что “для всяком, кто ищет основ и источников права, одна небольшая книжица зако­нов Двенадцати таблиц весом своего авторитета и обилием пользы воистину превосходит все библиотеки философов”.

    Законы ХII Таблиц не сохранились (официальный текст-памят­ник погиб в 390 г. до н.э. при вторжении галлов). Текст их реконструирован с достаточной достоверностью по произведе­ниям римских юристов и литераторов позднейшего времени, глав­ным образом по комментариям популярного толкователя права Гая (II в.). Как распределялись по отдельным таблицам древние нормы и правила, также известно приблизительно и более по традиции. Вероятно, каждая таблица была посвящена одному из наиболее важных предметов правового регулирования с позиций своего вре­мени. Законами устанавливались не только чисто судопроизводст­венные правила, но и общие требования жизни в городской общине, в том числе касавшиеся соблюдения принятого порядка, предписаний морали. В этом отношении ХII Таблиц многое позаимствовали из священных законов предыдущего времени.

    По содержанию Таблицы распределяются следующим образом: О вызове в суд (Табл. V), О завершении судебных дел (Табл. II), Об ответственности должника (Табл. III), О семейных и наследствен­ных делах (Табл. IV-V), О приобретении вещей (Табл. VI), О поль­зовании земельным участком (Табл. VII), О наказаниях за ущерб (Табл. VIII), Об общественных делах (Табл. IХ), О порядке при по­хоронах (Табл. Х). ХI-ХII таблицы условно объединяют те правила, которые трудно отнести к определенному разделу; касаются они в основном общегородских дел и отношений между сословными груп­пами населения древней общины.

    В законах были очевидны заимствования из греческого права, о которых говорила и историческая традиция. К числу таких можно отнести предписания об ущербе, нанесенном животными, о праве убить ночного вора, о свободе объединения в публичные ассоциа­ции. Сходство с законами Солона обнаруживают и запреты на из­лишне пышные похороны, на обряды причитаний и др.

    Законы ХII Таблиц были построены, с одной стороны, по древнему казуистическому принципу, с другой — по приемам ре­лигиозной заповеди: большинство норм начиналось с повелительно­го запрета или, напротив, разрешения (“Да будет свободен...”, “Пусть не уплативший...” и т.п.). Там, где полагалось наказание или конкретное решение правовой ситуации, законы были строго определены и формальны: заинтересованным лицам или суду не предлагалось никаких вариантов правовой оценки, никаких возмож­ностей учесть какие-то случайные, но существенные для дела обсто­ятельства.

    Суд в древнейшем праве еще недалеко стоял от традиционной для догосударственных юридических порядков саморасправы обиженного или заинтересованного лица. В случае особо злостных посягательств на чужое (совершенных ночью, с оружием или в виде поджога) Законы прямо объявляли разрешенной распра­ву с нарушителем или обидчиком. Вызов в суд также немногим от­личался от самоуправства. По закону, вызвавший кого-либо в суд (с чего начиналось судебное рассмотрение) мог привести своего ответ­чика даже насильно: ничто не считалось законными отговорками; от явки освобождали или тяжкая болезнь, или иное судебное разбира­тельство в этот день. Судебное рассмотрение предполагалось доста­точно простым: во всяком случае дело обязаны были закончить до захода солнца. В предварительном порядке стороны могли как-то договориться между собою. В случае неявки одного из участников дела руководивший судом магистрат просто объявлял правоту явив­шегося. Суд вершили жрецы-понтифики, и, для того чтобы обраще­ние к ним было значимым и серьезным, от участников требовалось внесение залогов по различным спорам. В качестве доказательств на суде Законы упоминают только свидетельские показания (причем в случае недостаточности таких показаний добывать и вызывать но­вых свидетелей также было личным делом тяжущихся).   Однако суд рассматривался уже как дело общественно-значимое и должен был проходить по принятым канонам равенства и справедливости: так, судей или посредника, взявших мзду по тому делу, какое они суди­ли, ждала смертная казнь. Наравне с ними карались и лжесвидете­ли.

    Личностью, субъектом прав в древнейшем праве считался далеко не всякий человек и далеко не всякий житель Рима. Основой обще­ственно-юридического быта древнейшего периода был институт осо­бой большой семьи-фамилии и ее главы — pater familias; “отец се­мейства” был носителем юридических полномочий внутри фамилии и единственно правомочным лицом из всех ее членов перед общи­ной. Древнюю римскую фамилию составляли не только родственни­ки по крови или вследствие брачных связей; связанные родством по мужской линии носили название агнатов. Законы указывали, что и вольноотпущенники входили в состав семьи; в тесных отноше­ниях с семьей в целом находились рабы и клиенты. Глава семейства единственно должен был отвечать за правонарушения, совершенные членами его фамилии: от него уже зависело, выдать ли виновных головой обиженному или, взяв вину на себя, возмещать ущерб. Власть главы семейства в отношении своих домочадцев была значи­тельной: он мог лишить жизни младенца, “отличавшегося исключительным уродством”, мог троекратно продавать сына в кабалу (т.е. в течение трех лет), мог выгнать из дома жену (предположительно, за какие-то проступки). Считалось, что распоряжения главы семей­ства относительно своего “домашнего имущества” ненарушимы. В случае смерти без таких распоряжений все наследство доставалось ближайшему из агнатов. Наследовал глава семейства (в качестве патрона — покровителя) и имущество своих вольноотпущенни­ков. Власть главы семейства имела разное юридическое содержание в отношении членов фамилии: одни считались как бы находящими­ся “под рукой”, другие — под его опекой, третьи — в обладании сродни имущественным правам; наибольшими полномочиями право наделило главу семейства в отношении рабов и детей. Права эти бы­ли настолько значительными и своеобразными, что позднейший римский юрист Гай отметил: “Ни один другой народ не имеет столь­ко власти над детьми, как римский”.

    Семья не была исключительной ячейкой общины древнего поли­са. Право сохранило немало предписаний, в которых требовалось принимать во внимание и более широкие, чем семейные, родо­вые интересы. Так, сородичи считались наследниками имущества, если не было (в правах или в живых) агнатов. Сородичи брали власть и управление над семейным имуществом и даже над главой семьи, если тот впадал в безумие или был расточителен. От преж­них родовых традиций в римском праве вел свою историю такой ин­ститут как опека. Родовые интересы и требования морали обязывали главу семейства как патрона добросовестно относиться к своим клиентам: за причиненный им вред могло быть наложено про­клятие — “предание богам подземным”.

    В значительной степени общинно-родовые основы древнейшего римского права определили своеобразие ранних отношений граждан по поводу вещей.

 Ряд положений в XII таблицах касается прав римских граждан. В первую очередь это статья, согласно которой последнее постановление народа является обязательным законом — quodcumque postremum populus iussisset id ius ratumque esto (XII, 5). Затем закон, запрещавший казнить римского гражданина без санкции центуриатных комиций (IX, 2), признававшихся, таким образом, не только высшей законодательной, но и судебной инстанцией. Сюда же относится запрещение наделять какими-либо привилегиями отдельных лиц (IX, 1). Таким образом, утверждалось равенство граждан перед законом и исключалась столь распространенная в других ранних обществах возможность предоставить не принадлежавшему к числу избранных магистратов лицу управление какой-либо территорией, сбор налогов с ее населения и т.п. Контроль над всей территорией Рима и ее населением принадлежал только коллективу граждан. Возможно, с этим связан и другой, несколько загадочный закон, каравший смертной казнью за сочинение и опубликование позорившей кого-либо песни (VIII, 1а). Его объясняют приписывавшейся песне магической силой, а также карой за клевету. Но допустимо и другое предположение: в примитивных обществах насмешка над человеком, нарушившим обычай, совершившим неблаговидный поступок, была действенным оружием защиты “добрых нравов”, и объект насмешек так тяжело их переживал, что иногда кончал жизнь самоубийством. То же могло иметь место и в Риме, где особенно почиталось личное достоинство — dignitas. Но право осуждения, как и признания заслуг, принадлежало всему коллективу граждан — отдельному лицу оно не предоставлялось.

О равенстве граждан перед законом говорит и тот факт, что, по крайней мере, в дошедших до нас отрывках Законов XII таблиц не упоминаются сословия, за исключением прибавленного в дополнительных таблицах, “несправедливого”, по словам Цицерона, закона, запрещавшего браки между патрициями и плебеями (XI, 1). Единственное различие проводилось между владельцами земли (adsidui) и безземельными пролетариями, и то лишь в том смысле, что защитником владельца земли на суде мог быть только другой землевладелец, а защитником пролетария – всякий (I, 4).

Последующие законы против роскоши (leges sumptuarias), имевшие целью, по видимости, сгладить имущественное неравенство и сократить непроизводительные расходы, предвосхищались в XII таблицах ограничением затрат на погребение знатных лиц и траур (X, 2-6). При всей жестокости законов о долговой кабале и долговом рабстве (как договор о самопродаже рассматривается и упоминаемый в Законах) известной защитой должников было фиксирование законом процента и кара превысившим его ростовщикам — они должны были возместить ущерб в четырехкратном размере (VIII, 18). Клиентов защищал закон, предававший проклятию — по формуле sacer esto — патронов, обманувших клиентов (VIII, 21). Некие зачатки впоследствии общепринятого тезиса о favor libertatis можно видеть в законе о статуслиберах, т.е. рабах, которым была обещана свобода по выполнении какого-либо условия или через определенный срок: если такого раба продавали другому владельцу, тот все равно был обязан его отпустить согласно поставленному прежним господином условию. Хотя неизвестно, было ли предоставление отпущенникам права гражданства в Риме исконным или оно было введено не сразу. В XII таблицах такая практика уже само собой подразумевается, поскольку патрон наследовал имущество умершего без законных наследников отпущенника (V, 8), что было бы невозможно, если бы последний не был римским гражданином, поскольку только римский гражданин мог наследовать римскому гражданину — правило, действовавшее на всем протяжении римской истории. К демократическим установлениям относится и дозволение организовывать имеющие свои собственные уставы коллегии (sodalicia) с тем условием, чтобы они не делали ничего противозаконного (VIII, 27), — например, запрещались ночные сборища (VIII, 26), что тоже сохранилось в позднейшем законодательстве.

Некоторые преступления по Законам XII таблиц карались смертной казнью. Кроме сочинения позорящей кого-либо песни, к ним относятся: ночная кража чужого урожая, за что виновный распинался на дереве и обрекался Церере, видимо, по той же формуле sacer esto (VIII, 9), поджог здания или сжатого и лежащего возле дома зерна, за что виновный заковывался, избивался и сжигался (VIII, 10). Сюда же относится дозволение безнаказанно убить вора, пойманного ночью на месте преступления, а днем — вора, защищавшегося оружием (VIII, 12-13). Сбрасывались с Тарпейской скалы уличенные в воровстве рабы, тогда как свободные, если кража совершилась днем, после порки передавались пострадавшему в качестве аддиктов (VIII, 14). С Тарпейской скалы сбрасывали лжесвидетелей (VIII, 23). Казни предавался судья или арбитр, уличенный в подкупе (IX, 3), человек, поднявший против Рима врагов или предавший врагам гражданина (X, 5).

По свидетельству Августина, Законы XII таблиц предусматривали, кроме казни и штрафов, также оковы, порку, талион, бесчестие, изгнание и рабство. В рабство отдавался неоплатный должник с тем, чтобы быть проданным за Тибр; впоследствии — уклонившийся от военной службы и прохождения ценза. Изгнание, или “лишение огня и воды”, предполагавшее и лишение гражданства, упоминается лишь в более поздних источниках. В оковах содержался неоплатный должник до окончательного решения его участи, но к кому еще применялись оковы — неизвестно. Талион упоминается в связи с переломом кости у свободнорожденного по злому умыслу (VIII, 2-4), но по соглашению сторон он мог быть заменен штрафом.

Сама судебная процедура была довольно проста. Сперва стороны должны были попытаться договориться. Если соглашение не было достигнуто, магистрат назначал с согласия сторон судью или арбитра, рассматривавших дело в комициях или на форуме от полудня до захода солнца (I, 6-9). Тяжущиеся и свидетели были обязаны явиться в суд, если у них не было уважительной причины для неявки (I, 5). Неявившийся свидетель, обещавший дать показания, карался бесчестием и запрещением впредь выступать в суде (VIII, 22). Явку свидетеля и ответчика обеспечивал истец (I, 13; II, 3), и он же, выиграв дело, заботился об исполнении приговора, например “налагал руку” (manum iniectio) на неоплатного должника или выданного ему в порядке возмещения ущерба, надевал на него оковы и заставлял работать (III, 2). Большую роль играла присяга. В ряде случаев тяжущиеся вносили залоги в зависимости от стоимости спорной вещи (так называемые actio per sacramentum или legis actio sacramento (II, 1), так что тяжба носила характер некоего “пари”, в котором проигравший терял залог. По свидетельству Цицерона, тяжба в те времена между соседями называлась не ссорой, как между врагами, а спором, как бы между друзьями, что лишний раз свидетельствует в пользу прочности соседских связей. Тяжелые преступления — измена отечеству, дезертирство, стремление к захвату царской власти, волшебство, пренебрежение к религиозным обрядам, кровосмешение, казнокрадство, оскорбление народного трибуна — подлежали суду сперва центуриатных, затем трибутных комиций. Обвинителем выступал кто-нибудь из магистратов, он же назначал день суда и судью, после чего обвиняемый и все его близкие облекались в траур. В назначенный день (который должен был не относиться к числу “несчастных” — nefasti и не совпадать с праздниками и нундинами) с утра до захода солнца шло разбирательство дела, рассматривались доказательства, выступали ораторы за и против обвиняемого, затем собравшийся народ приступал к голосованию, сперва проводившемуся устно и открыто, затем письменно (с помощью табличек) и тайно. Иногда для ускорения дела претором назначались особые quaesitores.